Лабораторная работа номер пять
Творческая мастерская «Актуальный театр».
Новосибирский драматический театр «Старый дом».
Новосибирский театр «Странный (зачеркнуто) Старый дом» в очередной раз провел театральную лабораторию, которая оставит заметный след в памяти новосибирской публики и в афише театра. Речь идет о трех часовых спектаклях-эскизах, созданных под руководством Павла Руднева и Оксаны Ефременко. Лаборатория назвалась «Актуальный театр», спектакли по современной прозе делали Дмитрий Акриш, Талгат Баталов и Юлия Ауг.
«Принять к сведению»
Дмитрий Акриш выбрал документальную прозу о сталинских лагерях «58-я. Неизъятое». Свидетельства политзеков ГУЛАГА собраны режиссером в жесткое и даже жестокое по отношению к зрителю полотно о допросах, пытках, следователях и конвоирах. К сожалению, эта работа не открыла ничего нового, ни в страшной советской истории, ни в театральном языке. Актеры работали самоотверженно, многие их них запомнились в образах своих героев (Анна Матюшина, Ольга Кандазис), однако вся история оставила впечатление заведомо проигранного соревнования с кино, где такие вещи делать можно (экран многое терпит), а на камерной сцене все же, как мне кажется, нельзя.
Есть и вкусовые (они же смысловые) просчеты. Например, стихи Бродского, которые написаны в гораздо более гуманную эпоху, в контексте спектакля поражают какой-то неуместной красивостью. Лирический герой сетует, что вот он де вынужден «слез европейских сушить серебро на азийском ветру», а вспоминается почему-то строчка из гениального хора Кима-Дашкевича в фильме «Собачье сердце»: «Утрите суровые слезы пробитым в бою рукавом». Если этот музыкальный номер послушать вне контекста, он поражает блеском стихотворных строк и гениальной мелодией, а в фильме он звучит отчетливо пародийно. То же и с Бродским, ретроспективно опрокинутым во времена сталинского террора, — он вдруг зазвучал манерно и смешно. Или взять сцену с расстрелом голых людей из пистолетов. После этой сцены спектакль не может продолжаться. Здесь должен звучать реквием и падать воображаемый занавес. Однако звучит некая поп композиция с мутными текстами по мотивам проблем модных молодых людей, чтобы не сказать, прости господи, хипстеров. И история накатом катится дальше. Режиссеры часто считают, что если песня исполняется на иностранном языке, то текст в ней как бы «не считается», его как бы нет. Но он есть. Музыка часто используется в драматических спектаклях как музыкальные обои, без смысла и цели, как чисто декоративный прием, и это больно.
Лучшая сцена была – с собаками. Овчарки были органичны, возможно, это помогло артистке (Ирина Попова) произнести монолог просто, с живой и подлинной интонацией. А вот выводить на сцену детей без крайней необходимости, по-моему, не стоит. Дети, собаки, кошки и другие безгрешные существа на сцене сразу проливают безжалостный свет на происходящее, обнаруживая фальшь, притворство и суету сует. При всех высказанных замечаниях, поражает объем проделанной работы и степень готовности эскиза к показу. Здесь уместен поклон и благодарность режиссеру, актерам и всем службам театра.
«Доработать»
Талгат Баталов предложил на суд публики первый акт инсценировки Ярославы Пулинович по уже ставшему знаменитым роману «Зулейха открывает глаза» (переведен на десятки языков). В данном случае «суд публики» не метафора, а конкретная практика голосования за предъявленные режиссерские работы: «Забыть», «Доработать», «Оставить как есть». Если первый эскиз я бы предложила не то что забыть, но и не дорабатывать, то второй, очевидно, достоин продолжения. Блестящее распределение, которое сделал Талгат, обещает интересный спектакль. На обсуждении профессиональные зрители высказывались скептически. Мол, зачем нам, искушенным, этот простодушный литературный театр, даже если это игра в «литературный театр». Меня же очень увлек режиссерский прием, когда из хора голосов, читающих текст романа Гузель Яхиной, постепенно отделяются персонажи романа, лично подключаясь к театральному рассказу о жизни прелестной, хрупкой и смелой Зулейхи. Работа Халиды Ивановой, ее хтоническое чудовище, бессмертная старуха, пробирает до костного мозга уже сейчас, на этапе эскизной работы. Что же будет дальше? А главное, как сыграют любовь Татьяна Тарасова и Анатолий Григорьев? Все это, судя по всему, мы обязательно увидим в театре в самое ближайшее время — «Зулейху» большинство выступавших на обсуждении предложили продолжить и превратить в спектакль. Талгат Баталов сообщил о намерении поработать над инсценировкой с Ярославой Пулинович, чтобы текст драматурга лучше отвечал режиссерскому замыслу.
«Оставить как есть»
Юлия Ауг, известная актриса и режиссер, выбрала для работы два рассказа Анны Старобинец, «Паразит» и «Злачные пажити» из сборника «Икарова железа». Сразу скажу, что в этой части работа режиссера с возможностями видео показалась наиболее интересной, хотя и в «Зулейхе» видео-проекция работает на создание атмосферы и транслирует дополнительные смыслы, становясь важной и неотъемлемой частью сценического текста.
Оба рассказа, поставленные Юлией Ауг, соединяют в себе жанровые признаки фантастики и антиутопии. Рассказ «Паразит» — о том, как церковь использует в коммерческих целях разработку ученых-генетиков, выставив для поклонения «Ангела», а на самом деле — мутанта, получившегося в результате эксперимента над неизлечимо больным ребенком.
Второй рассказ «Злачные пажити» — о ближайшем будущем, когда станет возможной оцифровка человеческого сознания и «подсадка» его в другие тела после смерти «носителя». Эта история, очевидно, напоминает фильм «Время» 2011 года, где главную роль исполнил Джастин Тимберлейк. Сходство «Злачных пажитей» и фабулы «Времени» в том, что в счастливое будущее, в технологическое бессмертие возьмут не всех, а только тех, у кого есть деньги. В фильме собственно время и деньги сливаются в единую сущность, до полной неразличимости. История, рассказанная в «Злачных пажитях», более лаконичная, но и она обнаруживает всю преступную суть общества потребления и прочерчивает траекторию, заводящую технически сверхоснащенное человечество в тупик. Победа над телесной уязвимостью оборачивается духовным крахом, однако интерпретация режиссера оставляет зрителю некоторую надежду. Этот часовой спектакль был принят публикой с единодушным ликованием, в зале буквально началось братание, и было из-за чего. Тимофей Мамлин сделал грандиозную актерскую работу в первой части («Паразит»). По глубине актерского проживания и абсолютному присвоению сложнейшего многостраничного текста эту работу Мамлина иначе как фантастикой не назовешь. Во второй части сложился великолепный актерский ансамбль, а без этого артистам трудно было бы сыграть одного субъекта, подселенного в 11 тел.
«А поговорить?»
Важнейшей частью лаборатории стали обсуждения. Серьезный, конкретный, высокопрофессиональный тон дискуссий – заслуга руководителя «Актуального театра» Павла Руднева и приглашенного им театрального критика Андрея Пронина. Будем ждать новых названий в афише театра, где уже были и есть результаты лабораторной работы: спектакли «Ручейник, или Куда делся Андрей?», «Элементарные частицы», «Снегурочка», «Я здесь».
Очень неприятно видеть в журнале статью, абсолютно не соответствующую действительности. Это скорее просто отзыв, но никак не материал, отражающий работу лаборатории. Автор подобных статей должен, в первую очередь, доносить до читателя несколько позиций. И что касается первого и второго эскиза, мнения у критиков и зрителей были разные, но здесь об этом не говорится. Ощущение, что это сюжет Первого канала, где идет посыл: первый эскиз — плохо, второй — хорошо, третий — гениальный. Но где же цитаты? — ведь здесь явно изложены многие мысли Андрея Пронина. Где позиция зрителей и людей, участвующих в обсуждениях? Зачем вводить людей в заблуждение? Хочется узнать, здесь специально допущены фактические ошибки? Или это кому-то на руку? Например, спектакли «Ручейник…», «Снегурочка», «Элементарные частицы», «Я здесь», родились не из эскизов и не имеют отношения к подобному мероприятию. Результатом такой же лаборатории стал спектакль «Бiр, екi, уш»(Беруши). В статье прямым текстом говорится, что работать в театре будут над вторым эскизом, но не говорится, что было зрительское голосование, и что по его итогам тоже должно быть принято какое-то решение. Также не указаны цели лаборатории — а это очень важно для восприятия. Про язык и стиль автора говорить, наверное, не имеет смысла. Примеры из кино, приведенные здесь, наверное, не очень уместны. Очень обидно, что на сайте театра, порой, можно увидеть отзывы, написанные гораздо лучше, чем профессиональная статья.
Пишите лучше. В чем же дело? Про заговор вообще не поняла. Кому-то на руку. Кому бы это? Видимо, первому каналу.
Яна, разница в том, что это Вы пишете для журнала, а не я. И Вы пишете, чтобы Вас читали, поэтому должны иметь уважение к читателям, пусть их не так много, но все-таки они есть. К тому же многие Вас считают авторитетом, и готовы прислушаться к Вашему мнению. Я не сказала заговор, я сказала посыл статьи выглядит, как заказной — и Вы, я думаю, прекрасно поняли, что я имела ввиду. Ну правда, не очень этично выдавать чужие мысли за свои, и не очень честно обманывать зрителей. И даже сейчас, отвечая мне, Вы переводите стрелки и подключаете иронию, потому что Вам, конечно, обидно, что я оставила такой негативный комментарий. А ведь я дала Вашему материалу такую же однобокую критику, что и Вы этим трем эскизам.