Назад Наверх

«Иллюзия» в «Красном факеле»: Пустыня визуальных ландшафтов

Пьер Корнель «Иллюзия».
Новосибирский драматический театр «Красный факел».
Режиссер, художник – Филипп Григорьян, художник по костюмам – Помиркованая Влада.
Драматург – Ольга Федянина.

«Несуществующее доказать гораздо труднее, чем то, что действительно существует».
Хелена Сантос, микрофизиолог из Нового университета Лиссабона

*

Пустыня Атакама, нашедшая отражение на современной карте Чили, считается самым обезвоженным местом на Земле. Здесь, за исключением скальных расщелин и неизведанных глубин, не способны выжить даже микроорганизмы. Марсианский пейзаж Атакамы есть не что иное, как земное воплощение идеи абсолютной стерильности, идеи горизонта, в котором нет места ни жизни, ни смерти. Одна лишь всепоглощающая Красота, которая одновременно и суть, и оболочка.

Новосибирскому спектаклю Филиппа Григорьяна в этом смысле нет равных. «Иллюзия» в «Красном факеле» – настоящая пустыня, которая может заворожить своим ритмом, звуками, костюмами, световыми ямами, шепотами-дюнами, но ни на секунду не намекнет о смысле происходящего. Безусловно, это уникальный опыт: вспоминаешь многочисленные примеры театра, в разной степени стремящегося к визуальности – удачные и менее удачные, средние и откровенно провальные, в «подкорке» которых, однако, неизменно разлиты смысловые частицы, банальности и откровения. Но Филипп Григорьян – редкий режиссер, которому уготован дар чистого эстетства.

Разлитый в космических мотивах текст Корнеля, в котором отец с помощью волшебника ищет заблудшего сына, наблюдая за его перипетиями через колдовской иллюминатор, прорисован режиссером до миллиметра – и именно в этой сценической графике, очевидно, ключ к эстетическому наслаждению.

В каждой сцене зрителю открываются новые «пейзажи», настоящие пустыни красок, сложносочиненные костюмы, переливы декораций и видеоряда. «Иллюзия» – это настоящая сценическая живопись, ландшафтный дизайн, не предполагающий ничего, кроме самого себя. Цвета и фактуры этого спектакля можно рассматривать бесконечно, к ним хочется возвращаться – и это тот случай, когда спектакль проживает куда более интересную жизнь в фотографиях, нежели на сцене – сцена мало что может добавить к завораживающим кадрам, хотя сама же является их Автором.

Ритмически спектакль собирает музыка Анджело Бадаламенти, негласно позаимствованная Григорьяном из сериала Дэвида Линча «Твин Пикс». На сцене ее в «живом плане» исполняет Максим Мисютин. Как и в легендарном сериале, музыка Бадаламенти не просто диктует ритм, – шире – она полностью подчиняет себе спектакль: существование актеров, световую партитуру, энергию действия. В каком-то смысле, именно музыка «пожирает» спектакль, кристаллизует его, превращая в кусок чистейшего непробиваемого льда.

Вместе с музыкой Григорьян заимствует у Линча главное – течение времени, композиционный настрой, дыхание, гипнотическое погружение, элементы мистицизма, тонкую грань между страшным и смешным и, конечно, визуальность.

Растиражированный перевод Корнеля адаптирован для краснофакельской сцены Ольгой Федяниной – текст стал ясным, звучным, лаконичным, но от «правильного» строя не ушел. По звучанию слова, по его актерскому воплощению, – перед нами условный «классический» театр, не лишенный даже пафоса, особенно в последней сцене, когда волшебник Алькандр патетично открывает, прежде всего, зрителям актерскую природу происходящего, – все это время сын разыгрывал перед несчастным отцом недешевое представление.

Обладая удивительным талантом художника, Григорьян менее находчив в работе с актерским «материалом». В результате многие сцены «Иллюзии» имеют только визуальное решение. Усредненность и стереотип – главные союзники так называемого «добротного» исполнения. Кто-то в порывах юношеской страсти узнаваемо катается по сцене на одном колене, кто-то в споре раз за разом энергично выкидывает вперед руку, кто-то предсказуемо загадочен и холоден, кого-то эффектно переодели в женщину, – интересно, но на репетициях и за кулисами все выглядело, вероятно, смешнее.

Убедительные роли, отвечающие визуально-ироничной природе спектакля, создают лишь Ирина Кривонос и Андрей Черных. Служанка Лиза в исполнении Кривонос – настоящая прислужница дьявола, представительница иного мира, находчивая интриганка и в итоге – королева собственного бала. Ее пластика неизвестного насекомого, ужимки, взгляды, разговоры возвращают зрителя из небытия в спектакль, равно как и любое появление по-настоящему уморительного в своем бахвальстве героя Андрея Черных по имени Матамор. Маска хвастливого воина, как и положено традициям комедийного театра, срабатывает в противовес крупной фигуре актера, его зычному голосу и поразительно нарядному костюму, отрабатывающему клише современного киношного и мультяшного героя.

Снимая своеобразную кальку с атмосферных миров Дэвида Линча, Григорян не обнаруживает в спектакле собственный художественный язык, в результате чего «Иллюзия» выглядит дорогой игрушкой, страшно сказать, во славу буржуазного театра, хотя на протяжении в целом заунывного действия эта установка постепенно развенчивается. Краснофакельская Атакама засасывает в свой мир, манит миражами и удивляет красками, играющими на солнце, и лишь к концу второго действия вы отчетливо обнаруживаете, что в ваших руках всегда оказывается один и тот же монохромный песок. Удивительная иллюзия.

Исследуя микробов-экстремофилов, способных выживать даже в самых сухих климатических условиях, микробиолог Джоселайн Дируггиеро из Университета Джона Хопкинса, говорил так: «Если в природе и есть одинокие островки бесплодия, не следует забывать, что окружающая среда постоянно меняется. Если, встречающиеся в пустыне, микробы и учат нас чему-нибудь, так это тому, что организмы всегда могут адаптироваться. Дайте им достаточно времени, и они найдут свой путь».

А пока «Иллюзию» надо обязательно смотреть. Ради Красоты в ее чистом виде.

В материале использованы фотографии из архива театра.