Назад Наверх

Прекрасные дилетанты

В залах Новосибирского художественного музея проходит выставка «Гениальные дилетанты», организованная Гете-Институтом (по 12 июля). Выставка первой свежести — ее успели посмотреть только в Минске, а после Новосибирска она отправится в Мюнхен, и далее по Европе, а в Россию, возможно, вернется только через два года.

«Гениальные дилетанты», как объясняют пресс-релизы — выставка о субкультурах 80-х годов, буйным цветом расцветавших в Германии. Если совсем точно — о коротком промежутке с осени 1981, когда состоялся фестиваль «Гениальные диллетанты» (именно так, с грамматической ошибкой) в берлинском концертном зале «Темподром» — до падения Берлинской стены в 1989.

Ядром выставки стали «портреты» семи музыкальных групп, начавших карьеру в начале 80-х и определивших музыкальный саунд десятилетия (Einstürzende Neubauten, D.A.F., Die Tödliche Doris, Der Plan, Ornament und Verbrechen, F.S.K., Palais Schaumburg)
— саунд с уклоном в пост-панк, техно, индастриал и прочий нойз, скрещенный с электроникой; после фестиваля «Гениальные дилетанты» этот саунд стал называться «новой немецкой волной».

Упор на музыку в экспозиции сделан не случайно, потому что именно музыка была движущей силой новой культуры 80-х — а к ней примыкали и поддерживали все остальные андеграундные искусства: арт, дизайн, мода, театр. Границы между искусствами легко пересекались, музыкальные концерты превращались в театральные и художественные перформансы и дефиле, да, собственно, основателями многих музыкальных команд становились студенты художественных школ, галеристы или издатели.

По поводу выставки одна художница сказала, что выставка хорошая, но она для меломанов, а художникам там смотреть особо нечего. Мне кажется, что как раз художникам она должна быть интересна. Хотя бы потому, что, как сказано, эти музыкальные группы чаще всего создавали люди с художественным образованием, превращая их в арт-проекты. Как Die Tödliche Doris («Смертельная Дорис», что на сленге означало смертельную дозу), организаторы которой начитались текстов Бодрияра, Лиотара, Делеза и Гваттари, устраивали перформансы, выступали в каких-то невероятных масках и каждый альбом записывали как концептуальный проект. Например, второй, где в боксе под пять виниловых дисков находился игрушечный проигрыватель на батарейках, восемь маленьких пластинок, с треком на каждой по 20 секунд, и буклет. Да и окончание карьеры на гастролях в Токио музыканты отметили не обычным концертом, а театральным перформансом, рассказывающем биографию этой самой Дорис.

 

Они прекрасно вписывались и в контекст больших художественных событий – так, Einstürzende Neubauten уже в 1981 участвовали и в кассельской Документе, и в Парижской биеннале, далее, как говорится, везде. То же самое и с другими группами – были выступления и в нью-йоркском MOMA, и в ряде других важных мест.

Художникам эту выставку полезно посмотреть, чтобы увидеть, как легко сегодня меняются и проницаются границы искусств, как условны критерии этих искусств и критерии профессионализма – участники и этой выставки, и всего культурного подъема 80-х демонстративно называли себя дилетантами, и отказывались от профессионализма исполнительского, по крайней мере профессионализма ковенционального. Нечего и объяснять, что делалось это сознательно. Бликса Баргельд, лидер самой именитой и авторитетной группы из семи представленных на выставке, Einstürzende Neubauten , что в переводе означает «Рушащиеся новостройки), ответственен за название движения, «Гениальные дилетанты»: у него был в то время маленький магазинчик в Западном Берлине, в котором он торговал пластинками, значками, плакатами, витаминами и прочим околомузыкальным и субкультурным товаром. Шоп был местом тусовки – и однажды, когда Бликса пришел с самодельным значком, на котором значилось «Я – гениальный диллетант», это произвело известный фурор, и Вольфганг Мюллер, лидер Die Tödliche Doris ухватился за словосочетание и предложил сделать такой фестиваль. И хотя сам Бликса уверяет, что фестивалю придается слишком большое значение, что он того не стоит, началось именно с него – а точно рассчитанный коктейль новизны, провокации и скандала обеспечили успех у публики и внимание СМИ.

Понятно, что к тому времени чего-то такого все ждали. Бликса Баргельд в одном интервью говорил, что музыкальная сцена Германии к концу 70-х годов представляла из себя полный ужас: засилье европопа, производимого конвейерным способом, вроде страшно популярным в те годы в СССР «Бони М», «Баккара», «Арабески» и иже с ними. Поэтому и задача у нового поколения музыкантов было делать музыку максимально «неслушаемую», причиняющую неудобства и дискомфорт слушателям. В дело шли строительные инструменты, листы железа, железные и пластиковые бочки, отбойные молотки, топоры и циркулярные пилы, что, понятно, показано стилю индастриал, с одной стороны, восходящему к футуризму и музыкальному авангарду 20-х годов прошлого века, с другой – прямо к музыке тогдашних берлинских улиц. На начало 80-х пришлось германское движение сквоттеров – молодых людей, захватывающих пустующие здания, против которых власти бросали полицию, посколько тогдашний канцлер Штраусс пообещал, что ни одно здание не осатнется захваченным больше, чем на 24 часа. Тут и нашла коса на камень… Стычки и демонстрации происходили постоянно, длились по много часов, и в этих демонстрациях участвовала «ударная секция» — группы людей, часами барабанящих по пустым железным бочкам.

То же самое можно сказать и обо всем остальном: и новый немецкий дизайн, и новые дикие в искусстве, и мода – все искусства нарушали конвенцию, нарушали и передвигали свои границы. Что, собственно, как раз характерно для авангарда, стремящегося включить в территорию искусства все новые и новые участки, ранее искусством не считавшиеся. Не случайно искусствоведы и критики по поводу «ГД» вспоминают и дада, и Флаксус – как движения, принципиально выходящие за рамки маркированной территории искусства, отрицавшие профессионализм и театрализовывавшие обыденность жизни самыми разными способами.

С театрализацией, действительно, у этих ребят все было неплохо – так, Einstürzende Neubauten впервые поработали с Петером Цадеком на музыкальной драме Andi в Гамбурге в середине 80-х (Баргельд говорил, что пьеса была чудовищна, но из-за денег они согласились участвовать – и в результате дирекция театра выдавала зрителям наушники и предупреждала, что не отвечает за возможный ущерб здоровью), а потом несколько раз – с Хайнером Мюллером, в том числе в радиопостановке его «Гамлет-машины». Собственно, сейчас концерты «Новостроек» — это масштабные театрализованные шоу, впечатляющие даже в записи.

 

В общем, эту выставку полезно посмотреть всем, к искусству (и не только современному) имеющим какое-либо отношение. Хотя бы ради того, чтобы понять, как, из чего и почему в очень нормативном обществе возникает новая художественная реальность, взыскующая пресловутый «цайтгейст».

Тем более, что параллелей с отечественной ситуацией тех же 80-х годов можно провести сколько угодно – тут и центральная роль музыки (русского рока в нашем случае) с остросоциальными текстами на родном языке, и участие художников в процессе (можно вспомнить пародийную рок-группу «Среднерусская возвышенность» Свена Гундлаха), и схожая роль независимых музыкальных студий в дистибьюции и раскрутке, и т.д. Можно вспомнить важные для Новосибирска 90-е годы с расцветом панк-рока, в первую очередь «Гражданскую оборону». Но сравнение, мне кажется, все же не в нашу пользу. В Германии «ГД» сильно подействовали на общую культурную ситуацию, и прививка нонконформизма и андеграунда мейнстриму пошла на пользу – Берлин стал настоящей культурной столицей, вровень с Нью-Йорком и Парижем. А что стало у нас с андеграундным наследием 80-х и 90-х – видно невооруженным глазом. Прекрасный дилетант на пути в гастроном из песни БГ так никуда и не пришел, а потенциальные ростки нового оказались задушены попсой и русским шансоном.

Это очень тщательно собранная выставка, где есть с возможностью послушать музыку и посмотреть старые записи выступлений, со специально снятым, очень внятным фильмом, в котором многие участники тех событий сегодня рассказывают, как и почему это оказалось возможным. Понятно, что такой формат – обычное дело у них в европах. Могли бы добавить, если уж честно, и каких-нибудь объектов – например, саксофон из выхлопной трубы мотороллера группы Ornament und Verbrechen, или светильников из мальчиковых трусов группы Die Tödliche Doris, или синтезатор Korg MS-20, который можно было бы потыкать. Правда, сильно украсило бы экспозицию, хотя усложнило бы, естественно, перевозку и монтаж.

И все равно чувствуешь острую зависть – у нас (за пределами столиц, естественно) ничего подобного представить невозможно, и не только в техническом плане. К культуре советских 80-х и российских 90-х наши музеи обратятся в лучшем случае лет через двадцать, когда это прошлое станет достаточно безопасным и залакированным, абсолютным прошлым, не имеющим никакого отношения к современности. В нашем обществе сегодня не приветствуется любая новизна и не ко двору любые требования обновления – в области культуры и искусства в том числе. Нет запроса в обществе.

Тем не менее немецкая выставка очень ясно говорит о том, что такое обновление не просто возможно, но и неизбежно. Рано или поздно. Тем и хороша.