Василий Сенин: «Перепост свободного высказывания» сейчас может стать грехом
Василий Сенин – театральный режиссер, продюсер, художественный руководитель Псковского академического театра драмы имени А.С.Пушкина. На сцене театра «Красный факел» поставил спектакль «Саранча» (Биляна Срблянович, 2009) и готовит к выпуску спектакль «Декамерон» (Джованни Боккаччо).
Накануне премьеры Василий Сенин рассказал редакции ОКОЛО не только о выборе материала для постановки, его созвучности современному состоянию ноосферы, но и о том, как меняется ощущение театрального процесса у режиссера, решившего стать художественным руководителем.
Как возникло внутреннее ощущение, что вы можете и готовы взять на себя ответственность за государственный театр и стать художественным руководителем?
Мне исполняется 38 лет в будущем году… 38… Точка (смеется). Да, с годами становишься лаконичнее. Профессиональных режиссеров не так уж и много. Я имею в виду людей, которые получили диплом, поставили более 3 спектаклей в разных театрах. И эти спектакли стали частью репертуара на несколько лет. Людей, которые нашли общий язык с разными творческими коллективами. Режиссеров гораздо меньше, чем театров в этой стране. Парадокс. Их должно быть больше, чем театров, а их меньше. Не все из них художественные руководители, главные режиссеры. Тогда возникает вопрос: а кто руководит театрами? Как много театров, руководители которых, помимо достижения хороших отношений с чиновниками на местах, понимают, для каких целей эти театры существуют и чем они отличаются от домов культуры, центров народного творчества, библиотек и других институтов культуры? Критерии оценки размыты и, одновременно, очень понятны любому здравомыслящему человеку. И поэтому, когда слышишь вопрос про возраст и ответственность, то хочется спросить, помнят ли спрашивающие, во сколько возглавили театры Товстоногов, Шапиро? Многие забывают, что Юрию Любимову дали возможность прийти в театр с курсом студентов. В российском театре сейчас идут процессы сливания разных структур в одну без какой-либо градации, плана и понимания целей этих процессов. Экономия – важная штука, но так ли мы богаты, чтобы покупать дешевые вещи? Если этот эксперимент потерпит фиаско, кто будет нести ответственность за разрушенную структуру перед следующими поколениями, перед нынешними студентами театральных вузов, перед будущими зрителями? Да, я взялся за работу художественного руководителя, я прошел какой-то путь. Я был выпускником специального учебного заведения, получившим специальное образование и очень жесткий отбор среди претендовавших на этот путь. Я отдал 10 лет своей жизни режиссерской работе, театру. Для меня руководство театром стало неким итогом размышления о структуре, внутри которой я работал много лет. Захотелось посмотреть на нее не как гостю, а как хозяину. И теперь театр, возникший как идея в моей голове, существует как факт. Так бывает и со спектаклем, но тут все в десятки раз дольше и сложнее. Я понимаю теперь, каких душевных и нервных усилий это стоит. Когда вторгаешься со своими идеалистическими идеями в зону чьих-то материальных интересов, надо каждую секунду помнить, что достигая компромисса, важно не потерять собственную цель и понимание, ради чего тратишь силы и энергию — и свою и других людей.
В одном из интервью несколько лет назад Вы говорили, что репертуарный театр — это поезд, который идет под откос. Изменилось ли Ваше отношение к этой структуре сейчас?
В Псковском театре мы сделали обязательные вещи — сформировали репертуарную составляющую, конечно же – 7 новых премьер за первый год работы. Но после такого ремонта, с такими техническими возможностями было бы безумием, чтобы единственный в городе театр только этим одним и жил. И появился Медиахолл, где мы уже провели два кинофестиваля: Неделю французского кино и Фестиваль американских короткометражек. В здании театра работает выставочная галерея «ЦЕХ» с постоянно меняющейся экспозицией. Мы привозим на гастроли известные театры и спектакли. В этом году Псков посетили спектакли-лауреаты «Золотой маски» и Шекспировского театра «Глобус». Продолжается ежегодный Пушкинский фестиваль.
Репертуарный театр как идея, универсальная форма, фактически уже давно не существует. Но из этой идеи многие театры взяли лучшее и продолжают ее реализовывать своим уникальным путем. Я говорю про театры, которые действительно работают. Вот мы сидим как раз в таком живом настоящем театре. И это не лесть. Это органичный для Новосибирска театр, он свой. Я вижу как здесь все устроено … В «Красном факеле» есть много молодых актеров, которые совершенно по-другому мыслят, которые выросли в другом мире. Я сравниваю с собственным жизненным опытом и возрастом. У них другое отношение к театру, более трезвое, более реалистичное
Вы можете представить себя внутри одного театра долгие годы?
Это категорически невозможно. Я так редко в жизни бываю максималистом, но в данном случае, для меня лично – жизнь слишком коротка и у всего есть пора цветения и пора умирания. Я думаю, что для меня важен не срок, а результат. И жизнь торопит к его достижению.
А как же Фоменко, Любимов?
Эпоха. Но Фоменко уже нет, Любимова уже нет… Я говорю про сегодняшний день. Эпоха ушла. Я говорю про себя, живущего здесь и сейчас. Думаю, что многие не разделяют мою точку зрения, но это не меняет моего отношения к себе и собственной жизни.
Поэтому ваш вопрос про работу в одном театре долгие годы — это как вопрос из серии «А вы бы могли вызвать другого мужчину на дуэль, ведь когда-то люди вызывали…». Театр Фоменко первое время существовал без своего помещения… это было другое время. Тогда это имело смысл. Все было иначе. Сейчас мир разомкнут, и некого винить – ведь люди проживают свою единственную жизнь так, как им хочется. Она же единственная.
Любого режиссера, любого руководителя всегда найдется в чем упрекнуть. Любой настоящий театр не вечен и не безупречен. Безупречен только морг, там некому озвучивать упреки. После долгого периода работы руководителем, продюсером, мне сейчас снова становится интересно работать с актерами на репетициях. Мне кажется, что я стал тратить время более рационально.
А на чем строится эстетическая платформа вашей работы? Из каких имен режиссеров-кумиров?
С годами меня все больше и больше интересуют мои собственные мысли. Кумиров было очень много. Но в какой-то момент осознаешь свою уникальность, что я сам – сложное и уникальное сплетение мыслей и впечатлений, иногда универсальных и понятных другим, иногда очень интимных и непроговариваемых.
Свой режиссерский сюжет уже вычислили?
Я не понимаю, что вы имеете в виду. Простите. Если мы говорим о конкретном сюжете, о конкретном спектакле – тогда понимаю. В данном случае – «Декамерон». Что такое грех? Сейчас же многие оперируют этим понятиями – грех, греховность, запрет, табу. Но это же все условность, понятие, как ложка в фильме «Матрица» братьев Вачовски. Грех, преступление – это все понятия, навязанные искусственно в систему человеческих ценностей, культурная форма восприятия реальности. Греха нет вне его понимания человеческим сознанием, вне его осознания. А ключ к свободе лежит в понимании, что невозможно быть свободным от концепции греха. Нужно было бы полностью изменить мир, чтобы мы умерли все, чтобы исчезла память об этой концепции. Чтобы исчезли все языки и слова. Вся наша история построена на запрете, который стал трамплином для творчества, как осознания этого запрета и попытки освободится от него. Хотя бы в искусстве.
Антитезисом греха становится идея свободного человека. «Декамерон» — эпоха позднего Средневековья, переходящая в Ренессанс. Мир в восприятии больше не преломляется только через человеческую фигуру на кресте, а через человека в центре круга, вселенной, космоса. Люди начали позволять себе чуть больше, изменение сознания изменило реальность. Это важно понимать для нашего общества сейчас. В этом тексте даже рассказ о фривольном действии понимается некоторыми героями как грех. Вот и «перепост свободного высказывания» сейчас может стать грехом. Поэтому понятно, что свободный человек в данном случае – это преступник в глазах обывателя. А мысль – это грех.
«Декамерон» скорее вписывали в традицию коммерческого, развлекательного театра раньше…
Да, именно. Но сейчас все изменилось. В будущем году на Бродвее начнутся репетиции мюзикла по мотивам романа Олдоса Хаксли «О дивный новый мир»
Сейчас наступило время, когда не может уже существовать отдельно коммерческий и элитарный театр. Если вы хотите этих форм в чистом виде, то «дивный новый мир» их вам не предоставит. Они – как рудименты. Прекрасные наскальные рисунки прошлых, для многих таких недавних эпох.
Но с другой стороны, понятно, почему многие пока не могут это принять, потому что мы совершили большой технический скачок, но не этический, не ментальный. Сейчас мы наверстываем. Поэтому для меня «развлекательная» сценическая история «Декамерона» не отменяет возможность выстроить его и как философское размышление. Хотя обрисовка сюжета очень сатирическая: юноши и девушки, собравшись с Палаццо, предавались такой литературной бутылочке. Но мне интересны не рассказчики, а та мистерия, которая вырисовывается из их рассказов. Мне не интересен контекст, в котором они находятся, мне интересен их текст, потому что текст в нашей культуре все еще не проговорен.
В нашем городе некоторым как раз кажется, что понятие греха и запрета – это вопрос, имеющий четкое и однозначное понимание. Слишком часто возникает тема православных активистов и различных ярых поборников морали, выступающих за отмены рок-концертов.
Это какие например?
Мэрилина Мэнсона!
(удивленно и шутливо) Ну, они увидят себя в этой истории. С моей точки зрения, люди, которые сейчас громко кричат: то нельзя, это нельзя, — они даже не отличают мораль от нравственности. Или же просто политически ангажированы и выбрали такой способ зарабатывания на жизнь, не имея иных талантов.
Вы будете провоцировать своим спектаклем подобных людей?
Буду ли я «антиказаком»?! Есть разница между иронией и сатирой журнала «Крокодил». Провоцировать подобную реальность скучно. Уж очень эта «пена дней» далека от народа. Помните, были времена, когда комсорги отлавливали комсомольцев, ходивших в церковь, и писали на них доносы. Во все времена такие люди найдутся. Это сиюминутно и скучно, вы сами, журналисты, кормите их своим вниманием. Это ведь самообман, что люди могут окружить площадку музыкальную и отмена концерта как-то повлияет на реальность. Если концерт Мэнсона пройдет здесь, Сибирь рухнет что ли? Это типичный самообман. Связывают стабильность с нравственными устоями, как правило, люди, которые мало читали даже из истории собственного государства, люди, которые не понимают законов движения событий. Они хотят себя обмануть, что мир — не то, что он есть. Отмени концерт – и народ станет нравственно чище. Это очень инфантильно и не стоит внимания.
А в других странах Вы про грех бы сейчас ставили? Или это только история для современной России?
Конечно… В разных странах происходят похожие процессы. Хотя сейчас в России тема «запретов во благо общества» стоит весьма остро. Когда у вас запретили концерт?
В 2014 году…
В 2010 году он бы прошел. Мне кажется, сейчас, когда такое происходит, нужно не воспринимать, что вот она метафизическая тьма надвигается на нас. Надо вычислять имена (смеется) и не забывать их. Помните, был такой Нюрнбергский процесс?
Есть у Вас какой-то заветный текст, который всегда мечтали воплотить?
У меня нет идеи фикс относительно текста – это же все область внутренних химер. Ведь идеи во мне не рождаются мной, они просто резонируют. Поэтому я и не могу себя сравнивать с кем-то, все же так герметично, я не проиграю и не выиграю от сравнения. Александр Кулябин поймал меня с «Декамероном» именно в тот момент, когда я был пустой. И я это осознаю прекрасно, но как только он произнес «Декамерон» – пустота прошла. С «Саранчой» была другая история – тот текст я понял, что должен поставить во что бы то ни стало. И на тот момент я ставил с ощущением, что кроме смерти существует полет в вечность. Сейчас это ощущение потеряно. И сейчас я ставлю спектакль именно с ощущением этого отсутствия. Поэтому мы и становимся более лживыми, что вечности нет. Просто химический состав ноосферы поменялся, только 10 процентов людей не перестают понимать, что существует человечество как нечто целое… Но мы снова придем к этому важному ощущению. Будет ли это через огромный катаклизм, или еще какие-то очищающие события, не знаю. Но люди все материальное свое бытие переварят так или иначе, и воздушный шар полетит.
Автор фото Фрол Подлесный