«Снегурочка» в «Старом доме»: театр звука
«Снегурочка. Лаборатория» по мотивам пьесы А.Н. Островского
Новосибирский государственный драматический театр «Старый дом» при поддержке фонда Михаила Прохорова.
Режиссер Галина Пьянова, композитор Александр Маноцков,
художник Антон Болкунов, художник по костюмам Елена Турчанинова,
режиссер по пластике Олег Жуковский, художник по свету Александр Рязанцев, музыкальный руководитель Мария Красилова, ассистент режиссера Анна Зиновьева
В это трудно поверить, но признаться всё-таки надо – мы (театральные зрители) мало что знаем о современной музыке, не говоря уже об «академическом» авангарде. Так и маемся, как те самые берендеи, в бессолнечной тишине, заблудившись в условном промежутке где-то между Шёнбергом и Курёхиным. Но в силу привычки не тоскуем по новому звуку, а довольствуемся музыкальным пространством, как правило, сопровождающим действие, особенно если это действие – и есть наша жизнь.
Искусство не обслуживает эмоциональные потребности человека и не создаёт комфортный фон для существования, оно – независимо. И так же как живопись не является одним только изображением, театр – игрой, а литература – словом, так и музыка – не просто звук.
Александр Маноцков – известный современный композитор, написавший музыку к фантастической опере «Снегурочка. Лаборатория», всем своим опытом утверждает, что современная музыка нужна человеку как хлеб и вода: он много и вдохновенно говорил об этом на сцене театра «Старый дом» после апрельского «Весеннего концерта», на котором были представлены авангардные произведения современных новосибирских композиторов Ильи Ильдеркина и Марии Красиловой и сыгран пролог к «Снегурочке»; лекция Маноцкова, прошедшая в литературной гостиной книжного магазина «Капиталъ», называлась «Современная музыка как насущная необходимость»; а в интервью «Около» Александр Маноцков рассказал, что получил колоссальное слушательское удовольствие на репетициях «Снегурочки», и что «мы ощущаем пространство, как звук».
И, действительно, фантастическая премьера «Старого дома» оказалась выходом в принципиально иное звуковое пространство. Даже не музыка, не композиция, не логика развития сюжета, а именно само существование звука стало драматургическим сердцем оперы. К примеру, внезапное падение длинной доски на сцену действует на слушателя сильнее трагической развязки. Драматургия звука вложена в саму сущность предметов, она содержится в той форме, которую они придают воздуху. В спектакле практически не было музыкальных инструментов в привычном смысле (если конечно не считать таковым черную скрипку и расстроенный белый рояль, выдавший две ошеломительных ноты) – только предметы, испытывающие себя на прочность. Все эти полиэтиленовые пакетики, кастрюли, трубы, дудочки, баночки, бусы в шкатулке, души запуганных берендеев, вступали друг с другом в удивительные отношения, формируя предельно точное и самодостаточное акустическое пространство.
Но «Снегурочка» – это не только часовое музыкальное произведение, состоящее из семи картин с увертюрой, это ещё и настоящий сюрреалистический театр. Неожиданные режиссёрские решения Галины Пьяновой, чудеса с акробатикой, телекинез с курицей и фокусы с исчезновением предметов вкупе с контрастными костюмами и минималистическими декорациями (светотени в деревянном лесу), придуманными Антоном Болкуновым и Еленой Турчаниновой, помноженные на пластический гений Олега Жуковского, придали звуковому театру «Снегурочки» совершенно сумасшедшую динамику. Опера не только звучит, но и смотрится как увлекательное приключение. Свет, мастерски выстроенный Александром Рязанцевым, танцует вместе со звуком согласно своей волновой природе, то затихая, то вспыхивая с неистовой силой, ведь берендеи впервые за пятнадцать лет поглядели на солнце.
Актёры, не являясь ни профессиональными музыкантами, ни композиторами, совершают большой человеческий подвиг, выучивая новый язык, язык звука, в то время как языком тела команда «Старого дома» владеет давно и на высшем уровне.
К слову о литературной природе спектакля, созданного по мотивам пьесы А.Н. Островского. Текст в спектакле не проговаривается, а все попытки его возвращения увеличивают музыкальное напряжение. Единственный в спектакле монолог царя Берендея с переставленными ударениями выглядит как очередная звуковая диверсия самого немузыкального персонажа, кстати, воплощающего в пьесе тоталитарную власть. Любителям остросоциальной сатиры тоже есть куда присмотреться в этом небольшом по времени, но чрезвычайно насыщенном карнавальном, красивом и остроумном спектакле, похожем на настоящее чудо.
Представьте себе музыкальный диапазон расчёски или полиэтиленового пакета, возложите на него ответственность рояля или виолончели, соберите оркестр из отчаянных и смелых людей, готовых играть на этих заведомо безнадёжных инструментах полноценную ораторию, и вы получите одну из ключевых идей современной академической музыки, положенную в основу «Снегурочки». Александр Маноцков приводит в качестве метафоры пример Тома Уэйтса, который «вообще петь не может, но у него внутри такая музыка, такая нежность, что именно сочетание его бесконечно огромного сердца, колоссальной поэтической мощи, сентиментальности и полного отсутствия, чем это спеть, рождает интересный эффект. Соответственно, это эстетика преодоления невозможного, и этого невозможного может быть множество разных видов. И на воркшопе, который мы проводили, каждый искал свою невозможность».
После фантастической «Снегурочки» у зрителя в первую очередь меняются личные отношения со звуком: движение по улице становится путешествием внутри сложно организованной симфонии, в которой нет и не может быть ни одного случайного звука. Так появляется новое измерение, в которое всегда можно вернуться, если сконцентрировать внимание на любом сочетании звуков. Смотрите, вот музыка выходит из театра, постепенно перетекает в сон Джона Кейджа, потом превращается в бранкузианскую птицу в пространстве, шорох, сокрытый в листьях, и пение тишины. А принесённая в жертву палящему солнцу Снегурочка возникает в чистом весеннем воздухе, сотканная из невиданного живого и лёгкого голоса. Наверное, в этом и есть насущная необходимость современной музыки, вбирающей в себя шум времени и возвышающейся над ним.
Читать еще ОКОЛО о премьере в «Старом доме»: Татьяна Шипилова «Снегурочка как шанс»