«Пацанские рассказы» Канского драматического театра: От души без понтов
«Пацанские рассказы» З. Прилепина Канского драматического театра на X Международном молодежном театральном фестивале «Живые лица», Тюмень
Режиссер Данил Чащин
Художник Дмитрий Горбас
С режиссером Данилом Чащиным мы принадлежим к одному поколению – детей 1990-х. Ребята нашего двора – четкие пацанчики в спортивных костюмах и шапках фасона с непечатным названием. Именно они оказываются героями канского спектакля «Пацанские рассказы» по сборнику Захара Прилепина «Ботинки, полные горячей водки».
Спектакль, жанровую принадлежность которого можно обозначить как роуд-муви – ностальгическое путешествие в наше детство. Это не поезд Москва – Владивосток по глубине и интенсивности впечатлений, а скорее маленький уик-энд в ближайшую область.
Чащин показывает жизнь гопников, используя исключительно женскую команду. Актрисы появляются на сцене из облака дыма, под трек SIMAGA. Они скидывают с себя черные платья и облачаются в китайские «адибасы».
В женском исполнении пацанчики обретают хрупкость, легкость и наивность взгляда на жизнь. Это позволяет избежать витальной агрессивности, стихии бунта. Атмосфера спектакля Чащина другого свойства – скетчи из жизни правильных пацанов, озвученные музыкальной солянкой из АК-47, Oxxxymiron, «Аукцыона», «Кино», поставлены «от души без понтов». Они пьют пиво, ввязываются в конфликты, ритмично долбят дубинами по шинам, но все-таки выглядят беззащитными перед неожиданными поворотами судьбы, зависимыми, как и все, от доброты случайного прохожего.
Пространство аскетично: черный кабинет, стены которого украшают надписи из золотой коллекции любой хрущевки. Среди прочего находится, например: «Чащин – лох, Прилепин – бох». Вдоль арьерсцены расположена старенькая бытовая техника – холодильники, плиты – напоминающая одновременно и нищету, из которой вышли почти все дети 90-х, и кучку гаражей, подходящих для курения за ними после школы. Над ними видеоэкран, на который транслируются анимационные сюжеты, а также ролики с гипертрофированной иронией повествующие о быте деревенских жителей.
Пацанчики в спектакле Чащина – не выросшие дети. В их насквозь прокуренном мире есть и мультфильмы, и неваляшки, и куклы барби, обозначающие здесь барышень развязного поведения, работающих на трассе.
Рассказы, лежащие в основе спектакля («Пацанский рассказ» и «Смертная деревня»), не связаны одной сюжетной линией, их объединяют только главные герои. Гопник (Евгения Машукова) – хрупкий парень с почти херувимским лицом. И его Братик, воплощенный Екатериной Гарнец с выпуклой характерностью, от которой ее герой становится недотепой-переростком, безобидным человеком с не выдающимися интеллектуальными способностями.
Обе истории перекликаются персонажами Ольги Рукосуевой – случайными прохожими, способными вернуть пацанам веру в людей и их доброту. Именно через них в спектакле появляется щемящая интонация, поэтическая тоска по фигуре отца. В первой части персонаж Рукосуевой – мужчина средних лет, пришедший на помощь парням, попавшим в аварию. «Не сговариваясь, мы сразу стали называть его отцом. Мужик к этому располагал. К тому же все мы давно были безотцовщиной», – признаются гопники. Во второй – дед, живущий в страшной деревне, про которую ходят мистические слухи, угощающий пацанов ягодами и яблоками. Перекликаются своей поэтичностью и финалы двух частей спектакля. В первой гопники повторяют: «Спаси…Бо», – будто удивляясь доброте Отца, обретая через него веру в мир, и, если угодно, Бога. Во второй, надкусывая яблоки Деда (сцена – подробный виртуозный этюд), боясь отравиться, но все-таки решившись проверить (=поверить), они заключают: «И по зубам брызнуло живым».
Сыгранная женщинами, история гопников приобретает и отстраненный материнский взгляд, любящий, ироничный, но сожалеющий о непутевости бытия этих мальчиков. Режиссера, судя по уже нескольким виденным мной работам, вообще волнует женская тема. Он с сочувствием относится к женщине как к ранимому и хрупкому существу, вынужденному быть сильным – мир держится на женщинах.
Чащину удается материализовать идею о том, что в каждом человеке живет ребенок – обиженный, агрессивно реагирующий на то, что ему не ясно и не знакомо, но умеющий открыто и наивно посмотреть на жизнь, удивляться простейшим открытиям, и нуждающийся в своем значимом взрослом. В том, кто поведет его, кто поможет интегрироваться в мир, кто, в конце концов, научит жить.