Снегурочка как шанс
«Снегурочка». По мотивам пьесы А.Н. Островского
Новосибирский драматический театр «Старый дом»
Режиссер Галина Пьянова, композитор Александр Маноцков,
художники Антон Болкунов, Елена Турчанинова,
Александр Рязанцев, режиссер по пластике Олег Жуковский
Это очень-очень русская, ментальная такая, история. Хотя пересказывать балет или иначе – пластическое действо – дело неблагодарное. Тем более, что авторы и вовсе назвали спектакль фантастической оперой. А поет здесь – несколько нот прекрасного странного вокализа – лишь одна Снегурочка…
В общем, жили в одном дремучем царстве-государстве берендеи. Слонялись по лесу в своих черно-серых (иной раз с проблесками кумача), похожих на лохмотья одеждах, маялись от длинной холодной зимы да пытались умилостивить солнце… Вроде, все на одно лицо – толпа, однако у каждого безъязыкого свой инструмент – музыкальный. У кого – дудочка, у кого – медный таз, у красавицы Купавы – черная скрипочка, у других – полиэтиленовый пакет, коробочка с бусами – если их вынимать и опускать снова в коробочку, издают единственный в мире, ни на что не похожий голос-шорох.
И тем не менее, скучно, грустно, беспросветно: скупые угли радости при всех стараниях не раздуваются в пламень костра. Передовые научные эксперименты с линзой от очков не дают искрометных результатов. Убедительные ритуальные пляски секс-символа Леля (не факт что женолюба) в надежде установить дипломатические отношения с Ярило тоже безуспешны. Хотя общественный энтузиазм во всей этой борьбе за светлое будущее зашкаливает – таскают на себе туды-сюды огромные бревна и доски, однако балет-симфония «Жизнь прекрасна» ну никак не вытанцовывается! Яркой диковинкой на фоне всей этой унылой суеты смотрится страстная любовь Купавы и торгового гостя Мизгиря. Целуются так, что случись на их пути железный занавес (здесь дощатый щит), – сломали бы…
Снегурочку – необычную нездешнюю девушку в белом Бобыль тем временем, следуя сюжету Островского, уже нашел в каком-то темном холодном углу. И она, как героиня «Соляриса» Хари (первый привет Тарковскому), оттаивая — откашливаясь, в желании любить и быть любимой несмело пробует свое божественное меццо.
В жилище Бобыля и Бобылихи приемная дочь человеческая тихо сидит за верстаком, равнодушно созерцая немудреные молодецкие фокусы сватающихся женихов и незаметно продолжает передавать приветы гению российского кинематографа – двигая взглядом по верстаку рубанок, превращая брошенное ей яичко в пушистую курочку…
Ну а дальше вы не хуже меня знаете: дощатый щит пал, прожекторы и софиты разогнали тьму, по красной дорожке, расстеленной не берендеями, двинулись фигуры, возглавляющие не важно какие рейтинги – политические, кинематографические, спортивные или журнала Forbes… В спектакле нам показали лишь одну из них, в данном случае – царя Берендея, который, подойдя к пианино (ну как же без белого рояля – притащили вслед за дорожкой!), неумело, но самонадеянно взял на себя миссию дать верный тон извечно нескладному народному оркестру.
Потом было еще много чего: свет пошел в тьмутаракань мегаваттами, девки-берендейки сменили драные обутки на сногсшибательные (в прямом смысле) лабутены, намазали губы помадой и все, как одна, не преминули засветиться на подиуме. Свои нелепые музыкальные инструменты за ненадобностью, поменяв на туфли, выбросили там же – скажем так, в супермаркете. И если это еще смотрелось смешно, то дальше можно начинать плакать: строивший из себя независимого удальца Мизгирь оказался махровым обывателем, и ниспосланная берендеям как чудо и шанс земной неземной любви Снегурочка, которую жених принялся формовать под beauty-стандарты, абсолютно классически растаяла.
…Берендеи теперь ходят все в белом, у каждого – персональное (мобильное) закопченное стеклышко от яриловых лучей на случай солнечного затмения. Жаль, что свои чувства от «полноты жизни» им ну совершенно никаким образом невозможно выразить: со скрипочками-дудочками расстались, а мычание, блеянье, хрюканье, кряканье, гогот – это вам не музыка души…
Таков мой подстрочник увиденного в «Старом доме». Ничуть на нем не настаиваю: может быть, кто-то увидит и услышит в новом спектакле иное – здесь множество художественных придумок и разнообразных аллюзий. А в целом феномен его, на мой взгляд, в том, что он, глубокий, вдумчивый, подробный, даже кажущийся неспешным, одновременно – лаконичен, хлесток и прицельно точен по высказыванию. Для меня этот спектакль похож на автора музыкальной партитуры – композитора Александра Маноцкова. По крайней мере, каким он и его музыка предстали перед новосибирцами на предварявшем премьеру «Весеннем концерте» – академический музыкант, можно сказать, истово вслушивающийся в современность, сам ставший одним из ее голосов. В общении – не амбициозный, к себе ироничный, предельно обаятельный человек. Тем и другим, кстати, очень созвучный творческим процессам, идущим сегодня в «Старом доме», команде, делавшей спектакль.
… Премьерный зритель входил в причудливый мир спектакля, как в незнакомый лес, не без опаски. Оглядывался, осваивался, подчиняясь его законам и ритмам, пытался понять, что не так у этих беспросветно несчастных, нелепых берендеев. Потом, как солнечные блики среди туч, в зале стал возникать смех – контакт был нащупан и опробован… Словом, этот спектакль надо идти и смотреть – с открытым сердцем, без лени душевной, доверившись театру, и вам воздастся.
Читать еще ОКОЛО о премьере в «Старом доме»: Иван Полторацкий «Театр звука»