«Станиславский»: Особая дерзость
«Станиславский», театр LA PUSHKIN, Новосибирск
Авторы и исполнители: Олег Жуковский, Владимир Кузнецов, Аврора Жуковская
В ноябре 2017 года на фестивале «Парадиз» Олег Жуковский получил специальный приз Новосибирской секции критиков за спектакль «Станиславский». Председатель секции – Валерия Лендова – написала для ОКОЛО свою реплику о спектакле.
Двое спиной к нам у зеркала. Совершают вечерний намаз. Что-то шепчут, что-то бормочут. Что-то на них блестит, что-то с них свисает. Втискиваются в какие-то лиловые трико. Опять, значит, все сначала… Так было и так будет. При чем здесь Станиславский в названии спектакля? Разве что по этой логике: «Назовите какое-нибудь дерево, быстро!» – «Дуб». – «А теперь, не думая, плод» – «Яблоко!» – «А теперь человека театра» – «Станиславский!». Так что ли?
И так и не так. Станиславский сегодня для всех выступает как миф. Но для актеров – это свой миф, личный, актерский. А с мифом, как известно, можно играть. Вот они и играют. Не без тайной мысли отыграться в кои-то веки, не без скрытого чувства маленькой мести. Подробностей не ждите: из мифа выщипываются кусочки биографии: русский театр прославили, школу создали, книги написали, «верю – не верю» кричали… Но системой всех умучали, всех сделали заложниками процесса? Вот мы вам сейчас покажем наши домашние заготовочки. Полюбуйтесь-ка на наш массаж-тренаж, на наши па-де-де на полусогнутых, и как эту самую Дездемону в который раз душили и Лебедя трагически воплощали… Как ходят великие друг к другу в гости, ревнуют-завидуют, сходятся-расходятся. И кто здесь Константин Сергеевич, кто Немирович-Данченко – совершенно неважно. Берется комедийный, капустный извод мифа. Это ожидаемо. Но как здорово! И есть особая дерзость в том, что игра эта ведется на языке, который этот «миф» на дух не выносил, относясь к нему с величайшим подозрением — как к торжеству «внешних штучек» над душевной жизнью. На языке тела.
Мы сегодня привыкли к арифметике, к алгебре на наших сценах, в основном к групповому «пластированию». Бывает эффектно. Но здесь какая-то высшая математическая магия движения, и тело актера становится ее метафорой. Оба исполнителя хороши – без всякого снисхождения. Но Сам-то, Сам-то… Такого тела не бывает – мгновенный отклик на все повороты импровизации, на все причуды фантазии. Легкость, уверенность, свобода ремесла во всех жанрах, а за спиной пародии просвечивает драма. Идет вдоль рампы. Из-под полуопущенных век взгляд страдальческий и гордый. Вот уже больше часа играют. Пора бы услышать одобрение. Стоят и ждут. А не «хлопанчика», как встарь говаривали. Ждут. Ну, и не надо. Не очень-то и хотелось. Но вдруг – гром и обвал навстречу. Вот теперь вперед, на авансцену, и поклоны, поклоны, поклоны…
Темнота сгущается у зеркал на оставленной сцене. Такая плотная – можно рукой потрогать. И живая. К ней не повернешься спиной, выбираясь из зала. Движение тел разбудило в ней движение теней, «одухотворило», грань между ними исчезла. А это уже поздний Константин Сергеевич, «физическое действие», что бы там не говорили. Так что все правильно в названии – Станиславский forever – сказать так сегодня – совершить поступок, за который многие Олег Жуковскому благодарны.
Читать еще ОКОЛО о театре La Pushkin: материал Евгении Буториной «Олег Жуковский: Жизнь, в которой летают бабочки»