Назад Наверх

Лошади и вороны: знал бы, сбежал бы…

Новое поколение молодых режиссеров показывает свои спектакли под занавес года.

Долгожданный в жизни новосибирской сцены момент. Нельзя не пожелать каждому успехов, но нельзя и не напомнить слова Немировича все по тому же поводу: «Знал бы, сбежал бы…»

Уже одобрены нашими театралами первые опусы Сергея Чехова в театре Афанасьева и Trave. Ждут возвращения Анны Морозовой во взрослый репертуар (на малой сцене «Красного факела» Морозова готовит премьеру «Женщина, которая вышла замуж за индюка», – ред.). Снисходят к режиссерскому дебюту Лаврентия Сорокина в «Глобусе» – актерской-то громкой славы у него все равно не убудет.

В «Старом доме» и Молодежном театре появились новые режиссеры. И до чего же разнонаправлены их усилия в работе с актерами – их следует обозначить…

Спектакль Галины Пьяновой «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» в «Старом доме» старается быть похожим на «модные» современные образцы.

Программка в руках пестрит красивыми именами: Руби Бэйтс, Ги Дюк, Глория Битти, Кидд Камм, Матти Варис, Педро Ортега и множество других. Но вот где кто – не поймешь и к концу вечера. Ну, вот хотя бы Морячок. Морячок, ау, откликнись! Нет Морячка. Мелькают лица полузнакомые, незнакомые, и дело не в просчете постановщика, а в законе стиля. Законы эти требуют работы артелью, гуртом, требуют, чтобы каждый был похож на всех. Режиссер превращает актеров в бессмысленное опустошенное стадо, против которого протестует своим спектаклем. Чтобы зайчиков распознавать, требуется, чтобы актер вступил в личные отношения со своей ролью, героем, персонажем, а здесь это крайне нежелательно. История героев не нужна, в спектакле не про одного – про всех, кто танцует «безумный марафон жизни». Ну, так и танцуйте! Дайте, в конце концов, музыкально-танцевальный вихрь, трагический вихрь, терзающий вихрь, убивающий всех. Где он? Нет вихря. В спектакле массовка лишь имитирует крайнее изнеможение: танцоры театрально висят друг на друге, изображают, что еле тащатся («пластирование», как говорили в стародавние времена, оставляет желать много лучшего), не забывая паковать свое тело время от времени в железные тазики (читай – свинец, гроб, груз-200). Одеты все при этом в светлые комбинезоны-балахоны с подчеркнуто неприятными особенностями кроя (читай – страдающее человеческое тело). Ни словечка в простоте. Спектакль претендует на некую всеохватность, на глобальное обобщение, но что-то уж слишком дешевой ценой! Одним рывком да и на ровном месте.

Самое интересное, что дальнейший ход действия эту неудачную многозначительность опровергает. Распорядитель с набеленным лицом (читай – кабаре!) каждую минуту громко призывает похлопать, поаплодировать (а чему? – нечему!), гремят шлягеры предыдущих десятилетий, – мы в знаковом пространстве шоу-программ, которые к теме наших ужасов уж точно никакого отношения не имеют.

Еще одно правило спектакля – слова ничего не определяют. Здесь – буквально не определяют. И в грохоте шлягеров (и лишь к концу второго акта) удается схватить, расслышать первое событие: готовится чья-то свадьба, но вот чья? Подозреваешь одну пару, но нет. Подозреваешь другую – эта мелькает чаще остальных, – но тоже мимо. Вдруг вперед выталкивают обручающихся – двух мужчин в причудливых костюмах с рогами… В программке глухие отсылки к Босху. Босх, конечно, жутковатый художник, но тут-то он с какого перепугу? «Голубое» и «розовое». Музыка и живопись. Все слагаемые «модного» изделия на месте. Всё на месте – результата нет. Нет даже того общего стихийного эмоционального вихря, который бы придал происходящему трагический оттенок – марафон все-таки! К концу целое все больше напоминает историю создания Франкенштейна (перейдем и мы на символы), сшитого из живых кусков. Куски временами даже движутся, шевелятся, но тело-то мертвое…

А вот «Ворона» уж точно спрыснули не мертвой – живой водой – и птичка взлетела, пробралась на малую сцену «Глобуса» к немалому возмущению некоторых: как это можно – плохо сделанный студенческий спектакль да в профессиональном театре? А почему нет, если «в пустыне чахлой и скучной» этого сезона только в нем «таинственно пробились три ключа»? Оказалось, что старый оазис хорошо знакомого игрового театра совсем не пересох, если наши выпускники (Валерия Лендова – преподаватель НГТИ, – ред.), мягко говоря, особо не блиставшие во время обучения, способны извлечь из него хоть какую-то раскованность и раскрепощенность, свободу, юмор и вдохновение. Сказочное королевство под названием Фраттомброза они сотворяют из ничего, буквально из всего подвернувшегося: зеленые штаны и вязаные носочки Норандо, великого и ужасного, розовый пиджачок очаровательного «чудовища морского» со шпагой в ручках, заряженные пистолеты у двух крутых пареньков в черном, объявляющих, что они-то и есть вещие голубки от Норандо, и лучше бы нам сразу в это поверить…

В «неуправляемой импровизации» довольно скоро замечаешь расчет и выверенность физических рисков. В гуще игровой суматохи – четкое звучание высокого стиха. И меткость наблюдений в пластической иллюстрации персонажа. И умение примерить сказочные «предлагаемые» на психологическую глубину, если требуется. И уж чего совсем не терпит эта школа, так профессионального разоружения до утраты личностного начала. Здесь нет всех, здесь есть каждый. Здесь есть Вяткин – наглухо застегнутый верный отец-Адмирал, есть Коровкина, брутальная телохранительца Армиллы, Вольф – его персонаж мастерски вылеплен из одного только жеста. И мечтательный Чуриков – Миллон, тут даже не пластика, тут мимика, нюансировка, когда глухая интонация – и перед нами современный прохвост один в один, нагловатый и растерянный внутри. Из-за него-то весь сыр-бор: «Дженнаро благородный погибнет навсегда». Любит именно такого брата, который не очень-то нуждается в его любви, который, может, и вовсе не достоин любви? Но Зайцев – Дженнаро с его торжественной детской риторикой, с его смешной наивностью и искренностью сумел убедить нас, что братская любовь включает в себя и чувство долга перед прежней общей жизнью, пусть и забытой, перед детскими воспоминаниями, уже полустертыми. Заставил поверить этот неудачливый брат, что самому можно спастись, только послужив спасению другого – и тут уж никто не поможет, начинать придется с себя… Что сегодня в нашем разреженном воздухе может быть актуальнее, чем этот мотив? Его ребята вывели сами и пронесли сами, своими телами и дыханием. И к этой попытке нельзя не отнестись с уважением.

Читать еще ОКОЛО на эту тему: «Ворон» в театре «Глобус»: Игры в профессионализм