Назад Наверх

«Пианисты» в театре «Глобус»: Музыка как дорога к смерти

Блог 14.10.2017 Степан Звездин

Кетиль Бьёрнстад «Пианисты».
Новосибирский Молодежный театр «Глобус».
Режиссер Борис Павлович, художник Ольга Павлович.

 

Спектакль «Пианисты» начинается со смерти матери, очень похожей на самоубийство. Из домика вытащили спичку, домик некоторое время колеблется в своей неустойчивости, а потом резко падает. Режиссер Борис Павлович фиксирует свой взгляд именно на колебании, где начало и конец – лишь рамка спектакля, но не цель. Мир в «Пианистах» обречен с самого начала – герои этого не понимают, они еще не лишены мечты, они верят в будущее, они молоды и прекрасны, они обманывают себя и зрителя. Их аргумент – одержимость музыкой, искусством, красотой, которая, однако, никого из них не спасет.

Биография автора романа Кетиля Бьёрнстада в большинстве источников начинается с фразы «норвежский пианист и композитор». Литература в его судьбе вторична и, как и вся жизнь, подчинена музыке. Это чувствуется в композиции текста, его звучании, герметичной тематике, утопающей в частностях музыкального быта. Главный герой – 15-летний школьник Аксель, бросающий учебу ради занятий музыкой. Вместе с ним на первом плане – его соперница по музыкальным конкурсам Аня Скууг. А вокруг – родня, горе-любовницы, фрики всех мастей и неврастеники от мира искусства.

Представляя спектакль, театр «Глобус» пишет, что это история о переходе во взрослую жизнь, о смерти, любви и насилии, бессилии и страсти, о конкурентном и жестоком музыкальном мире, подобном профессиональному спорту. Но это – половина правды.

Ведь вместо любви здесь – патология, вместо страсти – изобретательная скука, вместо взросления – агония, вместо конкурса пианистов – конкурс за право уйти из жизни первым. Здесь же – одержимость, сектантство и разрушение вместо созидания.

Спектакль Бориса Павловича по своей эстетике легко вписать в систему ярлыков – «формальный», «холодный», «бездушный» и – ошибиться. Да, на сцене – лишенное уюта пространство с одними стульями, театральная природа которого не без намека на банальность постепенно обнажается к финалу – в глухих стенах появляются окна, за которыми явлена механика сценической коробки.

Да, зеленая тоска, уныние и отчаяние – весь этот ряд можно хоть и с оговорками, но смело применить как к сцене, так и к зрительским реакциям на сцену. Спектакль вязнет в подробностях внутрисемейных отношений, во взглядах, в мелких движениях, в непроговоренностях – и наоборот – в наборе слов. Спектакль вязнет в музыкальной терминологии; в какой-то момент кажется, что это вообще история не про музыку как искусство, а про музыку как ремесло (и во многом это так), что перед нами с нарочитой медлительностью разыгрывается банальная «производственная драма» с неизбежными любовными вкраплениями, что с тем же успехом мы здесь и сейчас могли бы смотреть историю про металлургов, обсуждающих особенности плавки чугуна и перспективы конкурентной гонки за титул передовика производства, – музыка в «Пианистах» часто сводится именно к механике ее рождения.

Но отсутствие стереотипной внешней динамики, событийности компенсируется внутренней энергией актеров, которая ощущается зримо. Иногда кажется, что ее даже можно потрогать. И этим актерам есть, что доказывать – исполнители главных ролей Акселя и Ани – Константин Симонов и Светлана Грунина – впервые за несколько лет работы в театре получили столь серьезные роли. Это их собственный «музыкальный конкурс», который в реальной сценической жизни они довели до победной точки.

Константин Симонов достойно выдерживает трехчасовой марафон, который иногда кажется его моноспектаклем. Все сомнения, страхи, переживания явлены актером без намека на пошлость – фактурой, взглядом, руками, осмысленным существованием в каждой сцене. Его Аксель – не образ молодого непризнанного гения, а образ взрослеющего и вместе с тем обреченного человека, которому открывается тайна мира. Ход актера не формален – Симонов психологически точен, странно пластичен и, если так можно выразиться, адекватен своему герою.

Безусловное актерское открытие режиссера Павловича в этом спектакле – это и Светлана Грунина, актриса, способная сотворить музыку из тишины. Абсолютно современная по мышлению и способу существования на сцене. Никакой «старательности», «правильности», никакой «школьной формы» и намека на штамп – только органика и свобода. В ее сценической природе есть главные качества героини – инаковость, отрешенность, сила духа, обаяние, голос, взгляд и – достоинство. Во многом именно ее способность зримо существовать на сцене в абсолютной тишине и бездействии ведет спектакль к античному финалу.

Работа Павловича с артистами в этом спектакле вообще колоссальна – редкий случай, когда на сцене, в сущности, «хор исполнителей», но каждый из этого хора достоин крупного плана и каждый этот крупный план выдерживает. Здорово видеть, как артист Александр Варавин – по своим сценическим данным артист XIX века – прекрасно вписывается в век XXI, как Илья Паньков своим теплом и юмором существует на тонком контрапункте к действию, как безупречно держат стиль Ирина Камынина и Александр Липовской, как точно найдено место и объем применения красивого голоса Марии Соболевой композитором спектакля Романом Столяром, как патологичен Иван Басюра в роли отца Ани и как неприкаянны, как без определенного места и жизненного смысла существует Катрине и Маргрете Ирене в исполнении Марины Кондратьевой / Натальи Тищенко и Арины Литвиненко.

Несмотря на это, неопределенность успеха спектакля держится до самого финала. «Пианисты» на своем длинном пути встречают три мощных сопротивления: сопротивление зала, сопротивление самого романа, его «готовность» быть поставленным на сцене и сопротивление художественного мира спектакля, который выглядит несколько упрощенным, иллюстрирует, но не добавляет объема.

Ты ждешь, когда спектакль проревет герметичность темы, выйдет из частностей на обобщение. И это происходит одномоментно. Вдруг. Физически ощущаешь, как именно здесь и сейчас рождается спектакль. И, вероятно, эта ситуация будет повторяться раз за разом: слишком многое зависит от дыхания артистов, от звуков зрительного зала, от непередаваемого волшебства, в конце концов. Последняя сцена – это как тот первый в жизни концерт молодой Ребекки из спектакля, которая споткнулась о собственное платье и грохнулась на сцену, не дойдя до рояля, навсегда загубив карьеру.

При этом ничего «нового» в спектакле не происходит. Мизансцена финала почти зеркальна началу. Актеры садятся в ряд на привычные стулья. Начинаются голосовые экзерсисы, придуманные композитором Романом Столяром и рассредоточенные по всему спектаклю. Кто-то говорит очередные слова, кто-то плачет, умирает, рождается катарсис. Цена взросления – смерть. Из мелочей рождается трагедия, из ремесла – искусство, из набора заунывных слов – исповедь. Рождается та самая музыка, к постижению которой герои стремились весь спектакль.

Даже удивительно, что Борис Павлович не появился в «Глобусе» раньше. С главным режиссером Алексеем Крикливым они шли хоть и разными эстетически, но, безусловно, параллельными прямыми – и в одном направлении, почти в одно время ставили «Толстую тетрадь» и «Наивно. Super». В этом смысле роман «Пианисты» прекрасно вписывается в главный творческий лейтмотив «Глобуса» – взросление, лишенное иллюзий. Детство, за которым жестокая реальность. И смерть – как цена успеха.

 

В материале использованы фотографии Виктора Дмитриева

Читать еще ОКОЛО о спектакле «Пианисты»: текст Антона Алексеева «Музыка несвободы»

А также: текст Дарьи Проскуряковой «Динамика напряжения»

 

 

Войти с помощью: 

Добавить комментарий

Войти с помощью: 

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *