Дневник фестиваля «Ново-Сибирский транзит». День девятый. Моя мама очень любит смотреть испанские сериалы. Там, где молодые герои, незатейливый юмор, типа страстная любовь и, чаще всего, весь сюжет понятен с первого взгляда. Она смотрит их буквально пачками: «Tontos en la periferia», «Aventureros», «Agentes de vacaciones» и другие. Сейчас она смотрит свой самый любимый сериал.
Пустыня Атакама, нашедшая отражение на современной карте Чили, считается самым обезвоженным местом на Земле. Здесь, за исключением скальных расщелин и неизведанных глубин, не способны выжить даже микроорганизмы. Новосибирскому спектаклю Филиппа Григорьяна в этом смысле нет равных. Об «Иллюзии» на сцене «Красного факела» материал Степана Звездина.
Дневник фестиваля «Ново-Сибирский транзит». День девятый. «LONDON» Максима Досько в постановке Сергея Чехова похож на миниатюрную карту памяти, хранящую всю историю человечества. Текст о сантехнике Гене из/з/с Ракова разыгран Новокузнецким театром как древнегреческая трагедия, в которой Атлант, расправив плечи, шагает в открытый космос и возвращается обратно человеком с осознанием, что это не он держит Землю, а она его. Что он привязан к ней родовой пуповиной.
Дневник фестиваля «Ново-Сибирский транзит». День восьмой. Все хождение Кисы за брильянтами – это игра впавшего в детство старого человека: это он помнит пугающие гобелены с котами, это он нежно хранит в памяти свое смешное прозвище, это для него путеводной звездой становится образ умершей мадам Петуховой. В веселом инфантильном карнавале закружит огромный колядовский хор, он же массовка, он же кордебалет, распевающий полублатные одесские песни. Захватывающая гонка за барышом не важна для Коляды, в своем спектакле он препарирует характеры, которые в огромном многообразии описали Ильф и Петров в своем романе.
Дневник фестиваля «Ново-Сибирский транзит». День восьмой. «Пианисты» задействуют все зрительские ресурсы сразу и насовсем, в точности так же, как мунковское «Солнце», которое при своей истерически жизнерадостной яркости (в «Пианистах» цветовой яркости нет, но есть широкий интонационный диапазон) мгновенно вводит в жутчайший транс наблюдения, предлагая не сюжет, но визуальный груз, перед которым можно только оцепенеть, к которому приходится только намертво прирасти.
Дневник фестиваля «Ново-Сибирский транзит». День восьмой. У Павловича тема свободы от творчества проходит не только через сюжет, но и через структуру спектакля. Актеры театра «Глобус» здесь обязаны быть несвободными, они замкнуты в системе мизансцен, ритмов и звуков, не могут позволить себе даже секундное переключение внимания на зрителя, партнера или свет. Потеря концентрации в этом случае неизбежно приведет к краху всего художественного высказывания.
Дневник фестиваля «Ново-Сибирский транзит». День седьмой. «Я. Другой. Такой. Страны» — многослойный спектакль, в котором мифологизированные культурные коды страны обернуты в мифологию Пригова, а потом и Егорова. Все это тотальное вранье доведено до абсурда, за которым мерцает призрачная свобода, абсолют которой Пригов искал в творчестве.
Дневник фестиваля «Ново-Сибирский транзит». День седьмой. «Гроз» в России много, за нее берутся и мэтры, и начинающие режиссеры – бесконечно разбирают эту пьесу, бесконечно пытаются удивить. Якутская версия претендует, пожалуй, на звание самого спорного спектакля фестиваля «Ново-Сибирский транзит».
Дневник фестиваля «Ново-Сибирский транзит». День шестой. По поводу актуальности «Доходного места» не поспоришь: коррупция в России была, есть и будет, поэтому пьеса легко поддается осовремениванию. Антон Безъязыков выбирает очевидный путь и переносит действие в наши дни в какое-то ведомство, где в кабинетах и коридорах люди в одинаковой форме решают государственные вопросы так, чтобы упрочнить свое благополучие и приумножить благосостояние.
Дневник фестиваля «Ново-Сибирский транзит». День шестой. Мы сидим на скамейках в холодном гараже прижатые друг к другу. Нам предстоит вместе погрузиться в документальную пьесу Петера Вайса «Дознание». Это записи допросов франкфуртского процесса, когда судили работников лагерей смерти. Причём текст мы будем изучать самостоятельно, без посредников. Так что, в этом спектакле мы становимся уже не совсем зрителями. Но какие роли примеряем? Исследователей? Свидетелей? Может, подсудимых?